НЕ ПИШЕТСЯ*

* "День", 14.09.2001 г.
У людей, создающих информационные продукты, бывают периоды простоя. Об этом состоянии много рассказано и, по-видимому, еще больше присочинено. Один писатель просил жену остригать ему половину головы, чтобы не выходить на улицу, и таким образом "привязывать" себя к столу. Другой советовал молодым, когда не пишется, об этом и написать. Даже Александр Сергеевич в Болдине, говорят, частенько вскакивал из-за стола и бежал что-то поделать: дров нарубить, воды наносить, абы не писать. А Гоголь поступал просто: садился и писал "ничего не пишется, ничего не пишется…". Так мало-помалу и расписывался. А вот Eса Бусон:

Вешние дожди.
Право, жаль мне себя в эту пору
не пишется совсем…

Короче, как назло не пишется. Пообещал я легкомысленно одному уважаемому редактору написать в газету, сел за стол и с ужасом обнаружил, что ничего, пардон, не набирается. А ведь как писалось! Какие баталии на нравственные темы разворачивались в наших газетах во времена оны. Как формировали мы самое правильное мировоззрение. Какой подвергали и подвергались критике, не оставляющей камня на камне. Да, были страсти. Что было, то было! И вообще: пламенели желанием послужить народу. На фермах читали лекции о международном положении. Не то, что теперь - страстишки, вялость, скучные ритуалы.
Не пишется… Ну вот написать бы на тему "Надо ли называть вещи своими именами?". Взять и назвать. Но, подумавши, начинаешь понимать, что не надо. Если называть вещи своими именами, исчезнет дипломатия, юмор, а главное, исчезнет поэзия. Стоят ли все эти потери того пшика, который воспоследует в результате бессмысленного акта борьбы за чистоту рядов? Не стоит. Да и не опубликуют. И правильно сделают, тебе же во благо. Потому что человек, рассуждающий о нравственности невольно поучает, становится в позу праведника и оказывается попросту в дурацком положении. О нравственности не рассуждают.
Или о завоеванной свободе написать. Когда все можно, тогда каждый и обнаруживается во всей своей натуре. Каждый своей жизнью как бы пишет автопортрет. Вообще, только одно полностью свидетельствует о человеке - то, как он распоряжается свободой. Великая вещь - Свобода, она назначает людям цену. Дай им свободу и у каждого на лбу появится ценник. С числом, определенным не в кабинетах, а на рынке мыслей, дел и поступков. Рынок - не подиум, где начальники вручают грамоты. А свобода - это возможность что-то делать и выносить на рынок. И это, с другой стороны, - возможность ничего не делать, ныть и получать от государства нищенское жалование. Вы можете защитить положенное число диссертаций и быть академиком десяти академий. В рыночном измерении это еще ровно ничего не значит - дешевые украшения, символы эпохи феодализма. Что-то затянулась эта эпоха.
Или еще тема - мещанство. Отвратительные люди эти мещане. Интересы мелкие, кругозор узкий. Вот, к примеру, Гегель. Из письма: "Моя земная цель достигнута, ибо, заняв должность и приобретши милую жену, человек готов в этом мире. Это главные статьи, к которым может стремиться индивидуум: все остальное уже не главы, а только параграфы и примечания". Да, должность и милая жена. Разумно устроить дом, личное бытие. Все иное останется в примечаниях. Мещане, буржуа, бюргеры, - мы их не любим! А вот другой философ пишет письмо своей невесте, так и не ставшей женой: "…семейное счастье составляет главный интерес их жизни. Но я имею совершенно другую задачу…Я принадлежу не себе, а тому делу, которому буду служить, и которое не имеет ничего общего с личными чувствами, с интересами и целями личной жизни" (Вл.Соловьев).
А тема многообразия? "Многообразие - ручательство жизненности", правильно писал товарищ Ленин. Все мы остро чувствуем, как общество наше, не без усилий создателей информационных продуктов, наполняется многообразием. А это свойственно открытым, демократическим обществам. Что имеется в виду? То, что мы уходим от единообразия в мыслях, чувствах, мнениях. Мы становимся разными, и остается теперь признать, что слова "истина" и "заблуждение", "правильно" и "неправильно" теряют былую однозначность. Люди теперь не особенно озабочены вопросами, как надо правильно понимать или как надо правильно говорить. Не советуются с наставниками, не ищут инстанций, где для них вырабатыется единственно верный взгляд на мир. Это уже их частные проблемы. Сегодня они понимают и говорят, как могут. Терпят неудачи, набивают шишки. А ведь только так и формируются конструктивно мыслящие личности.
Разнообразие, о котором речь, бросается в глаза в разных сферах. Мне ближе образование. И вот я замечаю, что есть люди, которые читают лекции, к примеру, по философии так же, как и много лет назад. Порой просто удивляешься, что такое возможно. А есть другие люди, те, кто следит за современной литературой, ездит за рубеж на конференции, публикуется там, получает гранты. Понятно, что их лекции разительно отличаются от лекций более зрелых товарищей. Такое вот разнообразие. И не надо возмущаться. У нас же авторские лекции.
И у нас, давайте это признаем, газеты тоже авторские. В том смысле, что сегодня газета не орган власти, а частное предприятие. Поэтому вопрос, что публиковать, а что не публиковать, решается работниками газеты самостоятельно. Так, чтобы был хороший тираж, имидж и т.д. Не нравится, не читай, не смотри, не участвуй - этого принципа, следует, на мой взгляд, держаться. Вот мне подсунули в метро газетку, в которой Слободан Милошевич аттестуется как "дорогой сын югославского народа". Слишком дорогой, я бы сказал, судя по тому, чего стоило Югославии его правление. Так вот, такую газетку я и даром не возьму. А за другие буду платить. Хотя кто-то ждет-не дождется той газетки, что дают в метро. Каждому - свое. Вот это - "нравится или не нравится" постепенно заменяет "правильно или неправильно". Не надо лукавить, нам всегда сначала что-то нравится или не нравится, а уж потом мы прибегаем к логическим аргументам. Более того, нам чего-то хочется или не хочется, а уж потом мы стараемся убедить себя и других в том, что наш выбор рационально обоснован.
И еще о газетах. Иные читатели возмущаются бездейственностью власти, не реагирует она, понимаете ли, на острые сигналы прессы. А она и не обязана реагировать. Вообще, назначение прессы - информировать общество, а не власть. У власти свои информаторы. СМИ называют четвертой властью потому, что они, делая прозрачными власть политическую, помогают людям компетентно действовать на выборах. В демократическом обществе СМИ могут и "снять" начальника. Каким образом, известно. После того, как о нем опубликуют правдивую, но очень неприятную для него информацию, он уходит в отставку. Так принято среди порядочных людей.
Выражение "информационный продукт" появилось у нас сравнительно недавно. Была "информация", теперь - "информационный продукт". Разница существенная. В новом выражении брезжит мысль о том, что информация не просто найдена и сообщена, а как бы сделана, сконструирована. Можно сказать, что мы имеем дело с мета-культурным явлением. Или с результатом вторичной обработки того, что ранее уже стало феноменом культуры.
Эта новация порождает много вопросов. "Продукт" предполагает активное участие субъекта, зависимость от него. У одного мастера продукт ходовой, имеет товарный вид, у другого, пардон, дерьмовый. Насколько эта аналогия применима к информации? Не подозрительна ли сама зависимость информационного продукта от усилий мастера? И много ли он может, мастер-то? К примеру, тому, что скажет Дж. Буш в обед, за ужином будет внимать весь мир. А то, что скажет товарищ Опанасенко, как ни раскручивай, ни для кого не станет объектом внимания. И это различие проистекает, разумеется, не от того, что Дж. Буш - второй Цицерон, или у него пиаристы высшего класса. Просто он - президент США, этим все сказано. От его речей у людей в разных частях света меняется настроение. Для многих дело попросту сводится к вопросу: пойдут к ним деньги или не пойдут?
Теперь об особенностях национального информационного продукта. Ну, кто из наших читателей знал до недавного времене о селе Мончицы Хмельницкой области? А сегодня о нем знают обыватели Вашингтона, Лондона, Токио и других городов мира. Почему? - Потому, что там объявился дядя Ковальчук, 57 лет просидевший на чердаке материнской хаты. На этом событии делается информационный продукт. Уже объявлено, что это - "сенсация двадцатого века", не менее. Уже информационный продукт национализирован: сельский голова отдал приказ, чтобы бедняга, приговоривший себя к полувековому заключению, никого не принимал без представителя местной власти. Приезжают корреспонденты со всего мира. А сам голова хорошо понимает, что осуществляется элементарная раскрутка: "Нужно беречь Ковальчука. Если бы не этот поступок, то никто и не знал бы о наших Мончинцах" ("День", № 80). Или вот, эта история с кассетами. Как не изготавливай информационный продукт из этого события, как ни "откручивай", ничего путного не выйдет. Впрочем, и у них тоже это бывает, и тоже с Президентом. Не кассеты, так Моника Левински.
Проблема действительно существует. Пора расстаться с мнением, что информация - некий слепок с объективной реальности, что хороший товар в виде позитивных обстоятельств жизни в рекламе не нуждается. Забудем об объективной реальности. Мы имеем дело с реальностью, которая не просто существует, но строится и перестраивается. Не случайно мэтры пиаровских технологий, умеющие делать с электоратом все, что закажут, выходят по размерам доходов на первое место, тесня юристов. Россия собирается вложить 100 миллионов долларов в программу улучшения имиджа страны. От этих фактов нельзя отмахнуться.
А как же все-таки с истиной? Неужели вопрос о том, чт? же происходит на самом деле, утратил всякий смысл? Неужели мы имеем не полноту освещения предмета через многообразие точек зрения, а откровенную борьбу каждого клана за свою правду по принципу кто кого? Если это так, вырисовывается две возможности. Первую изложу в виде жизненной зарисовки. Встречаю на днях давнего знакомого. "Слушай, - говорит он, - прочитал книжку про манипуляцию сознанием. Теперь по-новому смотрю телевизор: понимаю, что на девяносто пять процентов они нас просто дурят". Так вот, считая, что нас - потребителей и избирателей, просто дурят, можно отключиться и всех их послать подальше. Не иметь с ними дел, не участвовать, не избираться, и лучше выехать - позиция, к которой я иногда склоняюсь. Но имеется и другая возможность. Учтем, прежде всего, читатель, что они борются между собой за нас. Время такое, что с нами надо считаться. Пусть они борются, а мы посмотрим. Главное, чтобы не победил кто-то один, чтобы не была создана информационная империя. Это должно быть оговорено правилами политической игры, т.е. законом. Речь о плюрализме. Такая ситуация требует от потребителя и избирателя внимания, осторожности и анализа. Это трудно, а кто сказал, что жить в открытом обществе легко? Первый путь - уйти от мерзкой реальности, тупиковый. Второй - взять ответственность на себя и участвовать, оставляет надежду.
Человек в современном мире погружен в океан информации. Именно этот факт - многообразие информационных предложений, профессионально изготовленных мастерами пиара, ставит человека перед необходимостью трансформировать свое мышление, сделать его критическим. Быть критичным, не значит быть подозрительным. Без доверия невозможна даже экономическая жизнь. Речь идет о презумпции собственной погрешимости, которая стимулирует тщательный анализ ситуаций. Основной обязанностью человека становится обязанность знать, уметь получать знания из противоречивых источников, совершенствовать свое мышление. Быть критичным, не значит критиковать информационные предложения. Это значит - подвергать критическому анализу собственные решения как возможные. Мир перестал быть одномерным или черно-белым. Мир перестал быть простым.
Как видите, читатель, не пишется. Коли б писалось, написал бы о частном лице, а лучше, о частной газете - высших достижениях нашей эпохи. Замечательное это, должно быть, состояние - быть частным лицом. И замечательное это дело - издавать частную газету.