Я.

             Тимошенко А.П.

 Не верь мне. Во мне обманывается мир. Я сам с собою нечестен. Как и мир со мной. Твой мир. Его мир. Её мир. Ваш мир. Но не мой. Вы и я. Только так. Я, вы…Нет…Я и они все. Мой мир и их мир несоизмеримы. То, о чём  они лишь фантазируют, я делаю. И мне совершенно чужды вещи, которые кажутся жизненно необходимыми, важными, а порой, и банальными, но уже для них. Меня не шокирует возможность (а, главное, желание) говорить о себе в третьем лице. Хоть и в четвёртом. Просто в первом лице легче себя противопоставлять тебе, ему, ей, вам, всем вам. Им. Их мир парадоксален. Для них он прост. ЕЩЁ. И для меня он прост. Для меня он УЖЕ прост. Прост, как детская игрушка,  парадоксальны только детали. Наверное, для них я тоже «деталь». Они избегают думать о парадоксальном, обо мне, о прочих вещах. Их мир. Мир людей. Да. Мне, порой, кажется, что я не человек. Причём, не ЕЩЁ не человек, а УЖЕ не человек. Всё меньше общего у наших логик. Я не из этого мира. Моя планета – Т.  К этой букве я тяготею больше всего. Я – зеркало  в гримёрной души. Каждого из них. И каждый видит лишь своё отражение во мне, и если необходимо, чуть гримирует. Бородка, – и готов настоящий неформальный молодой человек; очки, – и я уже что-то скрываю; ещё штрих, и их мысли, их чувства перетекают в меня. Я отражаю их. Я лишь лакмусовая бумажка душ. Я – «тусовщик». На первый взгляд. Для них. Для тех, кто читает мои стихи, я – поэт. Для поэта, редактора, литературного критика, я – поэт. Существо с неустойчивым эмоциональным стержнем души, болезненно реагирующим на взаимодействие окружающего мира. Да, розы-морозы, близорукое зрение и книга в руках. Точно-точно.
Когда я пишу прозу, для многих я – волшебник кибер-панка, сказочник историй без конца и начала, пресытившийся жизнью интеллектуал, существующий только в клубах дыма марихуаны, сектант неведомых культов, с уклоном в нирвану.
Каждый рассказ. Каждый стих. Каждая строка. Каждое слово. Каждый, рвущий реальность и гармонию, абзац. Точка, убивающая спокойствие словно пуля. Я – мастер слова, повелитель точек.
Когда я делаю музыку, им легче верить в то, что я просто ворую и совмещаю между собой уже чьи-то вещи, чем в то, что я – композитор. Композитор, создающий музыку из нажатых клавиш, нервно танцующей «мыши» в руках и внутреннего протеста. Композитор, не играющий ни на одном инструменте, знающий, только, что нот – семь, и ещё, –  пять диезов. Вне стилей, вне правил из вне. Только внутреннее движение, как основная составляющая креативного мышления. Я противопоставляю их обвинениям своё абсолютно чистое сознание, лишённое даже азов нотной грамоты. И получаю следующие…
Когда я пою или говорю в микрофон, я человек, без голоса и слуха, я ходячая витрина, обвешанная чужими ярлыками. Ярлыками для них. А я всего лишь работаю с вокалом.
Изыски больного воображения я принимаю за картины. Они путаются, объясняя каждую линию, каждую точку. Ищут аналогии. Пускай находят. Для меня это эмоции, выплеснутые чернилами принтера. Не больше.
Кто я? Когда я сутками не отхожу от компьютера. Игрок? Фанат машины? Когда пишу сценарий мультипликационного сериала, который должен выступить в роли видеоклипов к моей музыке.
Когда я ради мозговой гимнастики изобретаю религию.
Гений? Ребёнок, не знающий какой забавой себя утешить?
Когда я покупаю или читаю нацистскую литературу (по их мнению), мой костюм превращается в форму, а закатанные рукава балахона и лицо, лишённое эмоций, полное равнодушного пренебрежения к окружающим, делают меня похожим на молодого офицера. Офицера СС. Для них.
Я готов уничтожить миллиарды жизней, чтобы отдать рай оставшимся миллионам. И готов уйти вместе с миллиардами. Но выжечь зло.
Чудовище? Спаситель?
Для «органов»  – гражданин, подходящий, для изъятия наркотических веществ растительного происхождения. Укурыш.
Кто я, если у меня в кармане диплом инженера-строителя, а я работаю руками, рабочим на стройке? Неудачник, стоящий на обочине дороги.
Да. Да. И ещё раз да. Для их субъективных реальностей, в сумме и дающих их мир, я это всё и есть. Но это всё для них. А они…
Они рабы. Рабы штампов, рабы навязанного мышления, отдельные особи стада, именуемого «общество». Рабы Системы.
У них есть жизнь. Одна. Одна на всех. Общая. И каждый, – друг за друга. А я – против. Против. Против.
Против параллелей, против придуманной кем-то национальности, гороскопа, истории, правил, деления на виды, группы, типы, я против организаций, культур, моды, контркультур, религий, обществ, правительств, Системы.
Мне моих жизней хватит. Когда я в спецовке, сапогах и фуфайке; когда я в чёрном и андеграундном; когда я в пиджаке, туфлях, как настоящий денди; когда я – творец, в домашних спортивных штанах и рубашке; когда я…   
На планете Т нет раздвоения личности. Но и личность там всего одна. Есть и другие планеты, но я мало общаюсь с их творцами.
Я не верю ни в один из своих талантов. Ни одна моя способность не приведёт ни к чему хорошему. А я делаю. Кто я? Кто это?
Я существую в искривлённом пространстве и времени, в которых есть возможность продлевать свою жизнь и быть, а не существовать, каждую секунду. А многие, очень многие лишены и лишают себя такой возможности.
Я – рецензия на книгу, которую даже я сам ещё не прочёл.
Я – проигрыватель, ждущий несуществующие диски.
Я – галлюцинирующая плоть. Мой наркотик – серая биомасса. Мой мозг. Воспалённый и бьющийся в агонии.
Они все ошибаются. Но нельзя говорить так. Оставлю лазейку для них. 95 % ошибаются. По разному. Их мнения сходятся только в одном. Я – сумасшедший.
Согласен.
Но сумасшедшие не признают себя таковыми.
Не верь мне. Я и сам не знаю, кто я есть. Я – холодная расчётливая машина, спрятанная в человеческом обличье; я – шквал эмоций за полимерной кожей. Я – клоун, посаженный на кол, и улыбающийся только гримом.
Не верь мне. Я и сам не знаю, кто я есть.
Я – это всего лишь я.

                                                                                               27.05.04.

ТОЧКА ОТСЧЁТА

Сначала просто не знаешь, как к этим стихам относиться. Они то шокируют своей безусловной откровенностью и прямотой, то раздражают столь же явным пессимизмом, то скребут душу апокалипсическими пророчествами и видениями. Но даже если стихи молодого харьковского поэта Андрея Тимошенко посвящены самым обыденным и знакомым вещам, чуткое ухо всё равно различает в его строфах явную дисгармонию и рваный ритм: порождение нашей, потрясённой до основания эпохи.

Тем из нас, кто встретил «перестройку» имея за спиной хорошую школу жизни, кто сформировался духовно и нравственно, непросто понять поколение, появившееся на свет в начале 80-х годов прошлого века, поколение автора этой книги. Глобальные обвалы и обломы безжалостно били по неокрепшим душам, нервам и сердцам детей и подростков. Ложь и поборы в школе, правда и отчаяние дома, беспредел на улице…И всё же абсолютная неустойчивость и жестокость окружающего мира были не самым страшным в череде каждодневных потрясений. Мальчишки и девчонки росли под боль и кровь Карабаха и Приднестровья, Таджикистана и Абхазии, Чечни и Осетии…На их головы выливали словесные помои циничные политиканы, пещерные националисты, продажные телеурки…Их безжалостно растлевали, спаивали, сажали на иглу, обыдливали, калечили .

И всё же лучшие представители поколения 80-х, обойдя все крючки, капканы и соблазны, выжили и повзрослели. В их характерах естественное недоверие ко всему внешнему и официальному, усиливается крайним индивидуализмом. Многие стали идейными циниками и беспросветными материалистами…А те, кто всё же нашёл спасение в искусстве, навсегда сохранили презрение к ярким образам и пышной словесной шелухе, за которой не видно самой жизни во всей её неприглядности и правде. Андрей Тимошенко, безусловно, один из них. Хотя ему самому, думается, непросто ответить на вопросам он выбрал поэзию или это она пленила однажды его.

Поэзия явилась ему ещё в школе. Тогда он сочинял стихи, даже не подозревая о начале важной внутренней работы. Ведь если в раннем детстве ребёнок только впитывает родной язык с молоком матери, если сидя за партой он пассивно воспринимает всё, что вкладывает в его память учитель-словесник, то теперь он творил сам по законам своей личности, развивая словесное чутьё и общую культуру. Это был качественный прорыв в иное духовное пространство, к иным возможностям самовыражения. И он не забылся, вспомнился как важный жизненный опыт несколько позже - в техникуме, институте. Только теперь стихотворные тексты всё чаще ложились Андреем Тимошенко на популярную в молодёжной среде музыку. Часто он обращался к мелодиям группы «Depeche mode”, пел свои стихи под «Нирвану».

Потом появился компьютер с синтезатором звука. Цифровые технологии позволили совершить настоящий прорыв в притягательный мир популярных в начале третьего тысячелетия музыкальных молодёжных направлений. На этой почве сложился и кружок единомышленников. Среди своих «соратников» Андрей Тимошенко называет Алексея Паламарчука (композитор, звукорежиссёр), Александра Захарова, с которым написал не одно стихотворение. За довольно короткий срок ребята записали полтора лазерных диска собственных композиций. Причём творчество их не только увлекало, но и открывало реальные возможности создавать музыку, возможно, даже завтрашнего дня. Одно время они загорелись идеей создать свой вокально-инструментальный ансамбль, чтобы нести искусство, как говорится, в массы. Но материальные проблемы, связанные с реализацией этой идеи, оказались непреодолимыми. И остаётся в очередной раз лишь горько посетовать на то, что Харьков не в состоянии дать сегодня талантливой молодёжи поле для дальнейшей деятельности в этом направлении. Ибо в нашем городе до сих пор не существуют профессиональные фирмы звукозаписи европейского уровня, а значит и опытные продюсеры, пробивные менеджеры, способные раскручивать перспективных новичков; нет и соответствующей культурной среды.

Пожалуй, издание «Точки невозврата» единственный шанс молодого поэта встретиться со своим читателем. Но и здесь не всё так просто. Тексты песен с листа вообще читаются очень редко. Слова самого убойного шлягера могут оказаться довольно неинтересными. Кроме того, стихи молодых, достаточно продвинутых современных поэтов, чаще всего бывают носителями их эмоциональных состояний: чувства одиночества, страха за своё будущее или протеста против человеческой разобщённости… Это хорошо видно, например, по попыткам Джима Моррисона, вокалиста группы «Дорс», издавать свои стихотворения. Особого успеха эти книги не имели. А вот диск со стихами Джима, им же и начитанными, до сих пор пользуется в англоязычных странах огромной популярностью. И всё же любые рассуждения о сложности восприятия молодёжного искусства не должны скрывать от нас самого главного: оно существует, имеет в отечестве своих пророков и довольно устоявшиеся традиции. Поэтому будет совершенно справедливо если мы начнём воспринимать книгу Андрея Тимошенко в контексте того крыла молодёжной культуры, к которому примыкают популярнейшие группы «Кино», «Nautilus Pompilius”, «БИ-2» и другие.

Хотя стоит отметить, что хорошо ощутимые в произведениях надрыв и тоска идут у поэта собственно не от Виктора Цоя и не от существующей традиции самой по себе. Подобно мятежному Нео, сражающемуся за освобождение людей от рабских иллюзий, Андрей Тимошенко сумел однажды выйти из глянцевой «матрицы» и оказался один на один с подлинным миром, той самой мрачной и беспросветной повседневной реальностью, которая никогда не исполняет своих обещаний. Даже язык его стихотворений предельно приземлён и часто включает просторечные фразы, жаргонизмы, элементы молодёжного сленга:

Жизнь, что солёная вода, -

Чем больше пьёшь, тем больше хочется;

Судьба заставит слёзы лить,

Хотя сама от смеха корчится.

В представлении Андрея Тимошенко «точка невозврата» чисто философский символ. Это тот отрезок жизненной «траектории», где человек уже не властен над своим будущим, и которую определяют некие враждебные ему силы: та же непредсказуемая судьба или Абсолютное Зло, воплощённое в неправедном богатстве. Мне нравятся в его стихах искренность и бескомпромиссность, умение точно расставить все необходимые акценты, стремление во всём исходить из собственного опыта и собственных жизненных ценностей, нежелание кому-либо угождать, а главное, восприятие окружающей действительности, как поля его битвы за справедливость и самоутверждение. Кому-то может даже показаться, что в стихах Андрея Тимошенко местами многовато эгоцентризма. И это вполне естественно для человека, чьё поколение выбрало вместе с личной свободой и неудержимую страсть к её реализации.

Но, прежде всего, это поколение РУССКОГО РОКА, который необходимо понимать как иной взгляд на многие вещи, абсолютно другую внутреннюю культуру. Она порождает и огромную любовь и ещё большую ненависть. Здесь всё словно потом пропитано пессимизмом. Сама надежда на положительный исход кажется насмешкой : «Мы ушли в открытый космос. В этом мире больше нечего ловить» («Сплин»). Здесь частенько правит бал эстетика надлома и абсурда. Здесь всё оказывается в явном противоречии друг с другом: музыка с текстом, слова со смыслом. Но вот что удивительно - при всей абсурдности текста, контекст может быть невероятно правдивым, горьким и честным. Потому что контекст здесь – сама предавшая поколение 80-х реальность. Русский рок – это культура самосожжения, это ядерная реакция духа, в которой рождаются безумные по мощности и разрушительности энергии.

Но не менее важно для понимания подобного типа культуры и другое. Молодые люди изначально неприемлят состояние бездомности. Они страстно хотят обрести свою Родину. Они однажды вдруг до боли в сердце и висках осознают, что Америка – не родина, а «Гибралтар, Лабрадор» - всего лишь синонимы душевной пустоты и мрачной беспросветности. Жизнь со всеми её метаниями, ошибками и страхами тогда превращается в грандиозную «Одиссею», долгую дорогу от чужого к своему. Через «замыкания в голове», через марихуанный дымок и привычный пофигизм взволнованная мысль пробивается к идее строительства своей Родины, возведения тех духовных храмов, без которых на этих бескрайних холодных просторах нам не выжить. Дискурс Русского рока – это смесь бытовых деталей с яркой космической символикой. Вот две крайности нашего мира, между которыми – есть место лишь правде. «Я вот думаю,- говорит американцу Данила, герой киноэпопеи «Брат» и «Брат-2», - что сила в правде. У кого правда, тот и сильней!».

- У меня есть позиция,- как бы вторит ему Андрей Тимошенко,- я хочу знать правду. Я против всех молодёжных контркультур. Это всё психи. Пацаны уходят в сатанизм, хип-хоп... Накурятся травы и слушают негритянские штучки. Когда меня останавливают в городе я им отвечаю: « Я не из вашей команды, ребята!».

Он читает книги по истории древней и современной, он ищет ответы на сложные вопросы нашей многотрудной эпохи и некоторые, как ему думается, уже нашёл. У него – своё мнение о музыке и современной литературе, за которыми старается следить. К харьковской поэзии относится достаточно скептично, хотя с творчеством таких поэтов, как, например, Борис Чичибабин, Инна Клемент, Аркадий Филатов, Сергей Шелковый, Анатолий Рузанов, Анатолий Мирошниченко и Виталий Ковальчук хорошо знаком и выделяет их книги из мощного стихотворного потока.

Важным событием в жизни Андрея Тимошенко стало знакомство с коллективом газеты «Харкiвський електротранспорт». Здесь он всегда желанный гость, участник интересных обсуждений и споров на самые разные темы. Именно на страницах еженедельника увидели свет самые первые стихотворения молодого автора. Нет сомнения, что в стены, которые помнят прекрасных харьковских поэтов Бориса Чичибабина, Льва Болеславского, Анатолия Рузанова и Владимира Константинова, он не только внёс яркие идеи и мощный дух нового поколения, но и старательно укрепляет ту связь времён, без которой невозможно само существование высокой культуры.

- Я искренне благодарен редактору Ивану Игнатьевичу Петренко и всему дружному коллективу рабочей газеты за то, что журналисты сразу же поверили в меня, - сказал Андрей, когда мы обсуждали с ним макет и состав этой книги, - были первыми, а главное доброжелательными читателями моих стихов. А ещё – огромное спасибо преподавателю Харьковской национальной академии городского хозяйства Анатолию Виссарионовичу Рябову, который в непростые времена творческих и жизненных поисков протянул мне руку помощи, дал много прекрасных советов и привёл в газету, которая стала для меня воистину родной.

Справедливости ради надо всё же сказать, что хотя путь, выбранный Андреем, очень сложен и где-то непредсказуем, он, несомненно, благороден. Искусство новой эпохи в нашей стране только начинает самоутверждаться, причём подчас на одно подлинное его достижение приходится множество подделок, пародий и ложных идей. Так что создавать современное искусство – значит безоглядно бросать вызов бесчеловечности и цинизму, оттаивая в людских душах может быть последние крохи добра и любви.

Будем же надеяться, что его вера в магию поэтического слова, немалое трудолюбие и преданность высоким жизненным идеалам – станут лучшим залогом грядущих успехов на непростом литературном поприще. Мне так же хочется, чтобы Андрей всегда помнил об этой, самой первой своей книге. Ибо она является в его поэтической судьбе той истинной «точкой отсчёта», по которой он всегда сможет безошибочно сверять свои будущие творческие достижения.

Николай Артамонов