МЕТАФИЗИКА ГОРОДА:
Наброски к интеллектуальному портрету Харькова

Лидия Стародубцева

Каждый город занимает особое, вполне определенное место не только в географическом пространстве, но и в пространстве духовном. В Древнем Риме существовало понятие "genius loci" - "дух места". В каждом месте, - верили древние, - проживает свой genius loci. Он помнит тех, кто когда-то прежде жил здесь, знает всех ныне живущих и будет обитать в этом месте и впредь. Переводя с языка мифологии на язык понятий, genius loci - "память места" и его духовная сущность. И так же, как внешний облик каждого места на земле неповторим, уникальна и его духовная сущность. Неповторим, если так можно выразиться, метафизический портрет этого места.
Истории культур хорошо известны топонимы интеллектуальной жизни городского общества определенной эпохи, например: "франкфуртские мыслители", "венский сецессион", "тартуско-московская семиотическая школа". Увы, более чем трехсотлетнее существование Харькова не вызвало к жизни ни одного подобного словосочетания. "Жизнь идей" и "жизнь места" текли здесь слишком уж различными путями.
Историческая память города, не столь богатая длительными интеллектуальными традициями, знает лишь краткие яркие вспышки личностных универсумов. Достаточно вспомнить имена Г. Сковороды, Г. Квитки, И. Репина. На рубеже ХІХ-ХХ вв. здесь жили и работали ученые с мировым именем - А. Потебня и Ф. Шмит. В Харькове издавался всемирно известный философско-богословский журнал "Вера и знание". Были созданы великолепные школы психологов, филологов, лингвистов, искусствоведов. В ХХ веке здесь существовала известная школа математиков и славная когорта физиков-теоретиков, среди которых К. Синельников, А. Вальтер, Л. Ландау, И. Лифшиц, Д. Волков и их многочисленные ученики. Однако заметны ли эти отдельные "всплески" сознания в общем унылом мыслительном рельефе вязкой повседневности делового города, остающегося таким же, каким он был столетие назад: по преимуществу, купеческо-мещанским, полу-крестьянским обывательским городом?
Сегодня, когда уток интеллекта в иные города и страны усиливается, когда волны эмиграции уносят наиболее свободные умы, когда ученые, писатели и музыканты все чаще покидают наш город, закономерно задаться вопросами, каковым был метафизический портрет Харькова исторического и каковым он стал нынче? Каковы сегодня интеллектуальный статус этого города и его место в духовном пространстве Украины, пост-советского, и шире: европейского - культурного ландшафта?
Существующие ответы на эти вопросы достаточно разнообразны и образуют целый веер между полярными позициями. Крайняя негативная точка зрения, присущая многим представителям научных сфер, сводится к тому, что Харьков в последние годы превратился в типичную духовную провинцию. Крайняя позитивная позиция, свойственная некоторым артистическим натурам, рисует образ Харькова как крупнейшего интеллектуального, научного и культурного центра со славным прошлым и светлым будущим. Между полюсами, как всегда, лежит отнюдь не золотая середина, но проблема. Проблема самоидентификации или, иначе: поиска городом своего места в духовном пространстве страны и, в целом, европейской интеллектуальной ойкумены.
Можно условно сформулировать три модели понимания духовного статуса нашего города.
1. Харьков - город пограничный. Исторически сложилось так, что Харьков и в самом деле расположен на границе: стран, этнических групп, климатических и биоэнергетических зон. Изначально Харьков и Слобожанщина в целом были зоной пересечения, как минимум, трех культурных миров: Российской империи, Речи Посполитой и Крымского ханства. И заселялся Харьков первоначально людьми кочевными, "не имеющими корня": переселенцами с правобережной Украины и российскими военными. "Аще корня не будет, к чему древу прилепиться?"... Может, поэтому одна из наиболее характерных особенностей Харькова - именно отсутствие характерных особенностей, точнее, плюрализм идей и форм, смешение культур. Пограничность города нашла отражение и в многоязычии, и в сосуществовании нескольких религиозных конфессий, и даже во внешнем облике: в эклектическом многостилье харьковской архитектуры. И в духовном ландшафте роль Харькова во многом погранична: это пространство культурного перехода. Отсюда такие черты метафизического портрета Харькова как свободомыслие, неукорененность в традициях, открытость иному, релятивизм и всеядность.
2. Транзитный город. Бытует мнение о Харькове как о своего рода "транзитном городе". Согласно этой точке зрения, Харьков, фигурально выражаясь, - город, "через который привычно проезжать, но в котором не слишком уютно жить". Одна из причин - опять-таки, географическое положение. Харьков издавна был крупнейшим узлом коммуникаций на пересечении важных транспортных путей. Должно быть, именно "транзитное" чувство нестабильности, временности, непрочности духовной жизни сопутствовало многим поэтам, философам, мыслителям, ступавшим на харьковские улицы. Когда-то здесь "временно проживали" В. Гаршин и В. Хлебников, О. Мандельштам и И. Бунин. Когда-то через Харьков "проезжал", в поисках своей духовной отчизны, Р.-М. Рильке. Огромен перечень имен тех, кто в Харькове "побывал", тех, кто здесь временно "проживал", не задерживаясь, "проходя" сквозь город. Да и что могло их здесь удержать? Парадоксальная ситуация: в городе всегда были мыслящие люди, но не было мыслительной среды. Здесь всегда были таланты, но не было той "отзывчивой среды", которая бы сделала их жизнь удачной. Оттого и не задерживались в Харькове надолго: "дух города" гнал их из города. И вот еще одна черта метафизического портрета Харькова: город как остановка на жизненном пути, не конечная цель странствий, но привал, место, исполненное чувства временности и непостоянства.
3. Город - генератор идей и смыслов. Еще один взгляд на метафизическую суть Харькова более оптимистичен: "генератор идей и смыслов". Назначение Харькова - порождать яркое, необычное, нетривиальное, и примеров тому несть числа. Именно среда пограничного, транзитного большого города оказывается поразительно благоприятной для взращивания гениальных одиночек. Впрочем, город дает им жизнь и образование, но часто не в силах удержать их в своих объятиях. "Нет пророков в своем отечестве". И отношение к яркому, необычному, нетривиальному более чем известно. Имена Л. Баткина, В. Бахчаняна, Л. Гурченко стали известными после того, как эти люди уехали из Харькова. Вырисовывается еще одна черта к метафизическому портрету города: гигантский монстр, рождающий талантливых одиночек и изгоняющий их из своего чрева в далекий и чуждый мир.
Итак, пограничный город смешения разных культур, в котором обитают люди с сознанием кочевников, неприкаянные талантливые одиночки, уезжающие в иные места и становящиеся знаменитыми уже за пределами города, в котором родились... Разумеется, это слишком "субъективный" портрет, но может ли быть "объективным" взгляд на такую тонкую материю, как неуловимый "genius loci" - незримая духовная сущность города? Иное дело - исторические факты, которые, как бы их ни интерпретировали, останутся незыблемыми.
Столетиями интеллектуальная жизнь города сосредоточивалась вокруг таких духовных центров, как Покровский монастырь и Коллегиум, каразинский университет (в попечительский совет которого входил великий И. В. Гете), общественная, а позже научная библиотека им.
В. Г. Короленко, вторые после Санкт-Петербургской Академии художеств рисовальные классы Ивановой-Раевской, бурса, Технологический институт, гимназии, училища, школы. Они определяли достаточно высокий уровень духовного развития городского общества и закладывали прочный фундамент интеллектуального суверенитета города.
Известно, что устойчивые словесные обороты - индикаторы неписаных законов и неявных общепризнанных ценностей. В дореволюционной России существовала универсальная формула: "Москва, Санкт-Петербург, Харьков". Она свидетельствовала о том, что наш город еще полтора столетия назад занимал почетное "третье место" в Империи - не по величине, но по значимости. Он был не просто крупнейшим центром Малороссии, но и негласно принимаемой "третьей столицей".
В советском культурном пространстве статус города изменился. С одной стороны, это чрезмерный взлет: краткий период, когда Харьков был "столицей" Украины. Именно в 20-начале 30-х гг. здесь бурлила кипучая мыслительная деятельность, до предела была накалена духовная жизнь. Достаточно вспомнить имена М. Хвильового, П. Тичины, В. Элана Блакитного, В. Сосюры, О. Вишни, Л. Курбаса. С другой стороны, после 1933 года интеллектуальный статус города в целом понизился.
После войны за городом прочно укрепилось скромное имя "областного центра". Позже возникло негласное название "вторая столица", вторая - после Киева. После того, как Украина стала независимой, оппозиция Киев-Харьков стала во многом родственной оппозиции Москва-Санкт-Петербург. Государственное целое для поддержания единства духовного ландшафта, как это часто бывало в истории, прибегает к идее полярности двух столиц. Между ними возникает духовное напряжение, происходит постоянный взаимообмен смыслами, взаимное отталкивание, отзеркаливание друг от друга. Одна столица - в центре пространства (Москва, Киев), другая - на границе (Санкт-Петербург, Харьков). Одна - патриархальная, другая - молодая. Одна - оплот древних обычаев, другая - рассадник новых веяний. Одна - "почвенническая", другая - "западническая". Одна - вместилище славянских, исконно местных корней, другая - космополитических либеральных настроений. Даже в визуальном облике и архитектурном портрете этих двух пар городов: Москва-Санкт-Петербург и Киев-Харьков - выражена подчеркнутая противопоставленность двух столиц. Одна - мир искривленных улочек, "город на холмах", другая - царство горизонталей и строго очерченных прямых улиц. Одна - хранитель "седой старины" храмов и монастырей. Другая - город современных архитектурных стилей. Такими современными для Санкт-Петербурга были доходные дома в рядовой застройке улиц, для Харькова - архитектура модерна и конструктивизма.
В Российском культурном ландшафте динамическая логика "двух столиц" выражена в извечном духовном противостоянии Москвы и Санкт-Петербурга. В Украине - Киева и Харькова. В этом смысле, вполне оправдано известное выражение "Харьков - украинский Петербург". Однако создается впечатление, что в "украинском Петербурге" с каждым годом все меньше и меньше остается того, что могло бы оправдать это название. Присвоение Харькову статуса столичного города носило недолгий и формальный характер, и впоследствии были созданы все условия "утечки интеллекта" в столицы - Киев, Москву, зарубежные страны. По сути, проводилась планомерная политика превращения Харькова в духовную провинцию. Год за годом многие из лучших ученых, врачей, музыкантов, писателей, артистов покидали Харьков. Сегодня отток из города "лучших умов" и "светлых голов" - от юных художников и музыкантов, победителей школьных олимпиад до маститых докторов наук - явление обычное. Харьковский физик М. Каганов нынче живет в США, известный архитектор и знаток харьковской архитектуры А. Лейбфрейд - в Германии. Там же проживает известный поэт, педагог и психолог В. Левин. А уж сколько за рубежом харьковских математиков и программистов, не счесть. Уезжают из города не потому, что некто целенаправленно гонит, но потому, что здесь не созданы нормальные условия для самореализации творческой личности. В плачевном состоянии находятся музеи и театры, библиотеки и научно-исследовательские институты. Возникают и исчезают новые образовательные структуры, а поистине образованных людей не становится больше. Простое переименование институтов в академии вовсе не делает уровень преподавания академическим.
Отсюда - все более и более заметный комплекс "духовного провинциализма" городского сознания. Дело "возрождения духовности" превосходит узкую проблему восстановления монастырей и храмов. Ибо давно уже опустел духовный космос городской культуры. Во многом утрачен живительный источник мысли - уехали "мыслящие" люди. "Кастальский ключ" города неумолимо иссякает: таков пессимистичный итог ХХ столетия. Сегодня, должно быть, наступает момент "перелома" самосознания и переоценки ценностей. Рубеж тысячелетий - время подведения итогов и постановки новых вопросов. В третье тысячелетие город вступил с альтернативой: либо положение духовной провинции, либо "духовный ренессанс".